* *

Три следующие ночи он провел у ее окон, то наблюдая с земли, то поднимаясь на крышу дома напротив и всматриваясь в окна ее квартиры. Она не покидала ярко освещенных комнат, сидела и читала, или усевшись с ногами на диван и откинувшись на мягкие шелковые подушки, или устраиваясь у небольшого столика у стены, заставленного разными фигурками и свечами, больше похожего на алтарь.
Дважды у нее были посетители, одного Лестат застал уже на выходе, сквозь тонкую занавеску он увидел, как неизвестный молодой мужчина поцеловал девушку в губы, прощаясь, и быстро покинул дом, исчезнув под темной аркой неосвещенной улицы. Своим вампирским зрением в полной тьме Лестат смог различить лишь высокие сапоги, темное пальто и шлейф черных волос, метнувшихся за спиной незнакомца в тот момент, когда он нырнул под арку.
Второй приехал в полночь на спортивном автомобиле небесно-голубого цвета, на нем были джинсы и куртка с капюшоном, скрывающая лицо. Высокий, тонкий и изящный, он взлетел по ступенькам ее дома и проскользнул в открывшуюся перед ним дверь. По той стремительности и легкости, с какой он двигался, Лестат заключил, что ему было не больше двадцати лет. Он вошел к ней в комнату, снял куртку и уселся в кресло, спиной к окну, так, что Лестат мог видеть только хвост из длинных белокурых волос и точеный профиль, мелькавший в окне, когда незнакомец на миг поворачивал голову. Они о чем-то оживленно беседовали с девушкой, иногда, казалось, даже спорили, и пили вино. Лестат пытался увидеть их мысли, но по-прежнему тщетно. Это были смертные, мыслей которых прочесть он не мог. Если, конечно же, это были смертные. Он не мог понять, были ли они вампирами или существами какой-то другой, неизвестной ему породы, но то, что они были не простыми смертными, он смутно чувствовал. Это открытие сначала слегка взволновало его, даже немного напугало и обескуражило, но потом возбудило еще более жгучий интерес. Эти существа словно бросали ему вызов. Тем, что были недосягаемы для него.
Он так и покинул ярко-освещенное окно, размышляя над непонятной властью, которую имела над ним темноволосая девушка, и гадая, кем могут быть эти двое мужчин.
В сумерках четвертого дня, он, внимательно прочитавший мысли своей жертвы, молодого человека с орлиным носом и убедившийся, что тот останется в номере гостиницы, снова приближался к дому таинственной незнакомки. В этот раз она была одна. Неторопливо одевшись, она потушила свет, вышла на улицу и направилась в большой супермаркет в двух кварталах от ее дома.
Лестат пошел за ней, смешавшись с вечерней толпой, почти неотличимый от этой толпы в своем темно-сером пальто и костюме от Бриони. Он не любил итальянскую одежду, но она была самой подходящей для таких прогулок среди смертных, в отличие от его ярких нарядов, цветных шарфов и рубашек с кружевом. На его глазах были очки с затемненными дымчатыми стеклами, не фиолетовыми как обычно, а просто коричневыми, достаточно темными, чтобы скрывать его глаза. Волосы он предусмотрительно стянул лентой, и они лежали на высоком воротнике пальто светлой волной.
Девушка зашла внутрь огромного, кишащего людьми, ярко играющего светом супермаркета, проскользнув сквозь стеклянные автоматические двери. Лестат не решился в первую минуту последовать за ней, инстинктивно боясь оказаться под ослепляющим и убивающим жаром тысяч ламп дневного света, но непреодолимое влечение и острое желание последовать за девушкой даже туда, на свет, оказалось сильнее. Да и природная храбрость и самоуверенность взяли верх. Что для него, древнего вампира, какой-то электрический свет, для того, кого не смогло убить даже пылающее солнце пустыни Гоби. Ощущение опасности и инстинкт самосохранения отступили, заглушенные непобедимой тягой к ней, неподвластной ни страху, ни голосу разума.
Девушка медленно прогуливалась вдоль рядов, уставленных разнообразными товарами со всего света, спокойно толкая перед собой тележку и выбирая. Он приблизился, останавливаясь напротив полок с коробками шоколадных конфет невообразимых расцветок и форм, взял в руки одну и сделал вид, что рассматривает.
Их разделяло лишь несколько шагов.
Он чувствовал биение ее пульса в вене на тонкой шее, чувствовал ее запах, смешанный с чем-то еще, с каким-то привкусом силы, бесстрашия и безразличия, который словно тонким шлейфом, словно ароматом драгоценных духов окутывал с ног до головы ее тонкую фигурку. Такого привкуса он раньше никогда не ощущал. Его не было у смертных. Не было и у вампиров. Это был новый, пугающий, завораживающий, гипнотический аромат. Она не была смертной, он это понимал снова и снова, но в ее жилах текла восхитительная алая, сладкая кровь, такая же загадочная и недосягаемая для его понимания, как и ее мысли. Привлекательная, как кровь древней царицы вампиров, но иной породы, из иного источника. Девушка не была похожа ни на его смертную мать, его бессмертное создание, мысли которой он тоже не мог читать, ни на одну из его смертных возлюбленных. В ней не было чистоты помыслов и нежности Гретхен, не было восторженной веры Доры и утонченной порочности Моны, но он понял, что любит ее больше всех их вместе взятых, больше Луи и Дэвида, больше себя самого. Ее образ, образ этой безымянной девушки даже на некоторое время затмил образ любимой и горестно оплакиваемой им Клаудии.
Она ходила между полками с винами, разглядывая дорогие узкогорлые бутылки, а он мог думать лишь о том, чтобы прикоснуться губами к ее коже, в том месте на шее, где размеренно пульсировала голубая жилка… . Лишь только этот легкий привкус опасности и неизвестности не давал ему забыть осторожность и напиться из этого таинственного источника.
Девушка заполнила тележку и теперь просто катила ее перед собой между рядами, рассеянно скользя взглядом по сторонам. Лестат следовал за ней. Двигаясь к кассе, легко управляясь с тяжелой тележкой, она вдруг повернула голову, и с улыбкой и интересом посмотрела на него. Он замер, держа в руках бутылку дорогого французского коньяка, не смея отвести от нее глаз. Она не повелевала, не вопрошала, она изучала, но он не мог двинуться с места, пораженный, впервые рассмотрев ее лицо так близко.
Она не была безупречной красавицей, одной из тех, что он видел среди вампиров, не обладала внешностью девушек с обложек журналов, и не была похожа ни на одну из изнеженных красавиц прошлого, которых он повидал невероятное количество за свою бесконечную жизнь.
Прямые темные волосы на косой пробор без челки оттеняли чуть удлиненное лицо, немного тяжеловатое лицо, что без сомнения выдавало в ней англичанку. Темные, почти черные глаза в обрамлении длинных ресниц, без следа краски, прямой нос и четко очерченный рот, слишком твердый для юного лица, выдававший волю и силу в его обладательнице даже при беглом взгляде. И взгляд из-под слегка опущенных ресниц, заинтересованный, серьезный, без страха, понимающий и читающий в самом сердце у того, на кого он был обращен.
В глазах вампира все люди восхитительно прекрасны, но она была вне этой категории. Ее лицо поразило, потрясло Лестата до глубины всей его вампирской души. Ему показалось, что он сейчас бросится к ней, падет на колени у ее ног, забыв осторожность и самолюбие, просто чтоб приблизиться к ней, не для того, чтобы слиться с ней в безумной схватке и познать вершины наслаждения в ее последних объятьях, а лишь приникнуть к ее коленям и застыть в немой мольбе. Ослепленный и оглушенный, он стоял посреди огромного супермаркета, под обжигающим кожу люминесцентным светом и мечтал лишь об одном – приблизиться к смертной девушке.
Что стало с тобой, великий Лестат, что сделало с тобой это дитя….
Девушка тем временем расплатилась за покупки, ее пакеты подхватил подросток, служащий в супермаркете на посылках, и понес за ней, уже выходящей в прозрачные раздвижные двери. Лестат быстро расплатился за бутылку, небрежно бросив сотню евро и, забыв взять сдачу, устремился за ней, не понимая сам, к чему такая спешка. Она направляется домой, еще нет даже полуночи, но страх потерять ее из виду оказался сильнее его любимой осторожности. Словно если он ее потеряет, он больше никогда не сможет ее найти.
Он помедлил, убеждая себя не спешить, призывая к голосу разума, и подходя к ее дому, в котором на втором этаже уже ярко горели окна, он вдруг почувствовал то, что ожидал меньше всего в этот момент.
Он почувствовал присутствие другого вампира.
На расстоянии он не смог сразу определить, кто это был, но очень четко уловил, что тот, другой, тоже почувствовал его присутствие и находится в замешательстве. Лестат ясно услышал, как тот назвал его по имени, а дальше попытался приложить все силы, чтобы у Лестата не было возможности читать его мысли.
Лестата это взбесило, в ярости он издал животный рык, так сильна была в этот момент его ненависть к пришедшему, кем бы он ни был, и ринулся на поиски. Сначала он взмыл на крышу, вампирским зрением осматривая окрестности и желая только одного: найти незваного гостя и разорвать его на куски. Он метался в проулках, между домами, заглядывая в окна и выискивая. Чужой вампир затаился, но Лестат ясно ощущал, как кровь стучит у того в висках, и так же ясно ощущал его гнев и его ненависть, как свою собственную.
Что ему нужно здесь, у ее дома, у дома его девочки?!
В отчаянном порыве Лестат кружил над домом, все более четко осознавая, что чужак находится совсем рядом, рядом с ним, рядом с ней, здесь, совсем близко. Это был кто-то из древних, его сила становилась все более осязаемой для Лестата, и это только усиливало его возбуждение. Он не боялся, он не ведал жалости, за нее он уничтожит любого, будь это хоть сам великий Мариус! Страсть ослепила его, лишила разума.
Он опустился на землю перед входом в дом, пытаясь справиться с чувствами, всматриваясь в темноту и прислушиваясь к биению сердца чужого вампира. Он был совсем рядом. Там, в темном коридоре, на лестнице, прямо у дверей ее квартиры.
Лестат устремился внутрь, одним движением выламывая замок и разнося в щепки входную дубовую дверь. Вверх по лестнице, пролет между первым и вторым этажом.
Он здесь!

* * *

Лестат взлетел по ступенькам, оказываясь на лестничной площадке, остановился, освещенный неярким светом из окон дома напротив, скользя глазами по темным углам. Вампир был тут, он уже явственно слышал его дыхание, он стоит в тени, скрытый выступом стены.
- Выходи, - приказал Лестат, - выходи, иначе я вытащу тебя сам и превращу в пепел!
И в этот момент узнал. Такое привычное чувство узнавания, когда глаза еще не видят, но чувства уже осязают и одежду и тело и лицо, и даже на языке появляется вкус знакомой столетиями крови.
На свет, ничуть не боясь, уверенно и даже несколько нахально вышел тонкий подросток в потертых джинсах, джинсовой же куртке, расстегнутой, поверх шелковой рубашки и длинном золотистом шарфе, обмотанном вокруг шеи, концы которого свисали почти до колен. Каштановые локоны, глаза цвета расплавленного воска и лицо ангела с картин Боттичелли.
Арман.
Лестат хрипло выдохнул его имя.
Арман, его вечный любовник и враг, спутник и соперник.
- Здравствуй, Лестат, - сказал Арман, дерзко глядя на него, слегка наклонив изящную голову.
- Что ты здесь делаешь? – спросил Лестат, превозмогая вечное желание одновременно ласкать, целовать и свернуть шею этому демону в облике херувима.
- А ты? – так же дерзко спросил Арман, растягивая пухлые губы в усмешке.
- Тебе ведь известно, что я здесь делаю, - ответил Лестат, его ярость улеглась, оставив после себя лишь легкое раздражение и, как всегда, восхищение и слабость при виде Армана. – Ты ведь читал мои мысли.
- Да, - кивнул Арман, - ты был готов свернуть шею даже Мариусу. А мне, видимо, сворачивать передумал?
Язвительный маленький дьявол.
Лестат устало опустился на ступеньки прямо у ног Армана, задев рукой конец его золотого шарфа.
- Ты здесь тоже из-за нее? - спросил он.
- Да, - ответил Арман, усаживаясь на ступеньку рядом. – И не хватало еще, чтобы мы поубивали друг друга из-за одной смертной, не так ли?
Лестат повернул голову, любуясь Арманом. Ему, как никому другому очень шла эта современная одежда двадцать первого века, которую так не любил Лестат. Это небрежное смешение тончайшего шелка и хлопковой джинсы, эти маленькие дорогие аксессуары в виде золотых браслетов на тонких запястьях из грубо переплетенных цепочек с подвесками, легкие шарфы и золотая сережка в ухе, которое Арман заново прокалывал каждую ночь. И даже сочетание тяжелого античного перстня с сапфиром на тонком мальчишеском пальце и вульгарной пряжки с черепом на ремне смотрелось на Армане удивительно утонченно и изыскано. Снова это желание ласкать, погружая пальцы в янтарные кудри, трогать нежную кожу на шее и целовать губы, похожие на цветок.
- Она не простая смертная, разве ты не понял? – спросил Лестат, купаясь в отсвете карих глаз Армана. – И она моя.
- Я понял, что она не простая смертная, но я не понял, чем именно она не проста, - сказал Арман, облокачиваясь на ступеньку выше. – И почему ты решил, что я тебе ее отдам?
Лестат пожал плечами.
- Я не буду спокойно смотреть, как ты будешь сворачивать мне шею, любовь моя, - продолжил Арман, обворожительно улыбаясь. – Я нашел ее первым, еще в Париже.
Лестат снова пожал плечами, прикрывая глаза. Он хотел эту девушку, и он ее получит, даже если придется уничтожить Армана, ну или слегка подпалить его каштановые локоны, чтоб угомонить на время.
- Ты не сможешь, - со смехом фыркнул Арман, прочитав его мысли, - Рука не поднимется. – Потом внезапно став серьезным, спросил: - Ты тоже ничего про нее не знаешь?
- Нет, - сказал Лестат, - она закрыта для меня. Так же как двое других.
- Их трое, - сказал Арман, - есть еще один. Это другая кровь, иная, чужая.
- Это неважно, я хочу ее.
- Ты не боишься? – в голосе Армана слышалась неподдельная тревога.
- Ты думаешь, те трое придут ее защитить?
- Нет, мы не опасны ни для них всех, ни для нее одной, - Арман откинул волосы назад.
- Как ты это почувствовал? – спросил Лестат, наклоняясь к нему. – Я ничего не ощущаю, кроме неодолимой жажды. И интереса.
- Я древней тебя, - ответил Арман, проводя рукой по щеке Лестата. – Я чувствую немного по-другому.
- Ты слабей меня, - ответил Лестат, глядя ему прямо в глаза.
- В чем-то – да. Но не в ощущениях.
- Что же ты почувствовал, мой прекрасный демон?
Арман отвел руку и пожал плечами:
- Что-то неопределенное, как будто она позвала меня сама.
- В Париже?
- Да.
- Ты следил за ней?
- Она просто поманила меня, безмолвно, не глядя, я не мог остановиться. Потом я понял, что она зовет кого-то еще, - Арман смотрел Лестату в глаза не отрываясь, говоря полушепотом. – Потом увидел тебя. Я не удивился, Лестат.
- Почему ты не взял ее сразу же, там в Париже? – воскликнул Лестат и вскочил на ноги. Образ девушки, на время короткого спора с Арманом немного поблекший, опять прояснился и заиграл новыми красками, став еще более привлекательным и манящим. Жажда накатила темной волной.
- Она мне не позволила, - словно виновато ответил Арман, глядя на стоящего Лестата снизу. – Она позволила только смотреть, как и тебе.
- Но это невозможно! – вскричал Лестат, хватаясь за лестничные перила. – Никто не может мне не позволить, кроме лишь Царицы Проклятых. Ни у кого нет такой силы. Ни у Бога, ни у черта!
- Знаю, - тихо ответил Арман, опустив голову. Длинные волосы упали, покрывалом окутывая его прелестное юное лицо.
Минуту они молчали. Арман сидел, погрузившись в свои мысли, а Лестат снова и снова упрямо делал бесполезные попытки проникнуть в сознание девушки, которая была одна в своем доме, за тяжелой железной дверью, всего в нескольких метрах от них.
- Давай уйдем, уйдем сейчас, пока еще есть силы, - наконец тихо проговорил Арман, поднимая голову.
Лестат отрицательно покачал головой, давая понять, что сил уже нет.
- Тогда останемся вместе, - сказал Арман, вставая со ступенек и дотрагиваясь до руки Лестата. – Я никогда не боялся так, как сейчас. Не за себя. За тебя. Даже когда ты решил меняться телами с похитителем и не мог его найти, чтобы вернуться, и тогда, когда ты спускался в Ад с Мемноком, даже тогда я знал, что ты справишься сам. А сейчас, даже если я уйду и отдам ее тебе, я умру со страха за тебя, Лестат!
Лестат испытующе смотрел на Армана.
Арман не лгал, не лукавил, он действительно боялся. Но стоит ли верить его загадочным ощущениям. Малютка Арман всегда был слишком впечатлительным, увлекающимся, экзальтированным, не говоря уже о его театральных привычках и виртуозном умении из всего создать драму. Впрочем, может в этот раз и стоит довериться ему. Ведь и сам Лестат чувствовал тихую, чуть слышную опасность, тончайшей вуалью окутывающую эту смертную девушку.
Лестат протянул Арману руку, давая понять, что он согласен, и они останутся вместе, чтобы не случилось, как в эту минуту дверь квартиры девушки отворилась, и в потоке брызнувшего из комнаты яркого света появилась она сама, стоящая словно в сияющем ореоле, слепящем глаза двум бессмертным вампирам, безмолвно смотрящим на нее из полумрака.

* * * *

Безмолвно, не сводя глаз с силуэта девушки в потоке света, они взлетели по ступеням, отозвавшись на ее немой призыв. Лестат впереди, стремительный, неудержимый и безрассудный, как юный любовник, впервые рвущейся в спальню к своей возлюбленной. За ним Арман, столь же увлеченный, но более осторожный.
- Лестат, Арман, - сказала девушка им навстречу, - я рада видеть вас. И рада, что вы смогли договориться.
Ее голос, впервые услышанный Лестатом, зазвучал для него как хор ангелов, а ее приветливая, доброжелательная улыбка показалось самым прекрасным божьим творением на земле.
- Вам нечего бояться, - сказала она, жестом приглашая их последовать за ней в ярко освещенную комнату.
Как бы странно не звучали эти слова для двух бессмертных, не боявшихся ничего, обладающих невероятной силой, один из которых мог за одну секунду превратить ее в горящий факел или отбросить одним ударом руки на расстояние в километр, а второй был способен в мановение ока навести чары, лишить воли и заставить себе беспрекословно подчиняться, они нашли отклик в их душах. Могучие древние вампиры чувствовали, что она имеет право произносить эти слова.
Они проследовали за ней во внутреннюю комнату, своим сверхъестественным зрением схватывая все мельчайшие детали обстановки дома, занимавшего весь второй этаж, убранного в восточном стиле, с тонкими прозрачными занавесками, драпировками на стенах, мягкими коврами и множеством статуэток на невысокой деревянной арабской мебели, подушек на диванах и креслах и расставленных на полу, полках, столиках и этажерках свечей.
Яркий электрический свет резал глаза и жег бледную кожу вампиров, его блики на позолоте карнизов и рукоятках древних кинжалов на стенах, усыпанных драгоценными камнями, вызывали боль в их бессмертных телах. Но их это не пугало, они шли, ведомые желанием и страстью, не раздумывая, даже если бы она провела их прямо в пламень огромного костра.
Девушка предложила им сесть, указывая на низкие кресла с красной шелковой обивкой на вырезанных деревянных ножках, а сама, вдруг внезапно осознав, какие мучения им причиняет электрический свет, потушила лампы и стала зажигать свечи, в большом количестве расставленные по комнате, медленно, одну за другой.
Арман снял куртку и упал в одно из мягких кресел, не в силах оторвать взгляда от ее легких движений по комнате с горящей палочкой в руке и неуловимой улыбкой на лице. Лестат тоже не сводил с нее глаз, оставаясь стоять как был, в легком сером пальто, забыв, что находится в теплом помещении.
- Вам станет жарко, - сказала она мягко, - Вы можете раздеться.
Опять этот голос, завораживающий как пение сивилл, крадущий последние остатки разума.
Лестат небрежно скинул пальто и пиджак и отбросил их на кушетку, оставшись в стального цвета брюках, белой рубашке и шейном платке серебристо-черных тонов. Срывая пальто, он не заметил, как лента, которой были стянуты его волосы развязалась, и волосы упали ему на плечи, тускло светясь в оранжевых отблесках пламени свечей. Ненужные теперь очки он бросил на пол, не заботясь о них больше.
Закончив зажигать свечи, девушка уселась на диван, удобно расположившись среди подушек и переводя взгляд то на Армана, сидящего в кресле, то на замершего у стены Лестата.
- Пожалуй, мне следует представиться, - сказала она, вдоволь налюбовавшись этими двумя живыми статуями в ее доме.
- Да, скажи, как тебя зовут, кто ты? – воскликнул Лестат, прижимая руку к груди, словно испытывая мучительную боль.
- Меня зовут Джессика Спенсер, - ответила она и снова доброжелательно улыбнулась.
- Ты не Дитя Тьмы, - нарушил свое молчание Арман.
- Нет, - ответила она. – В некотором смысле, я дитя света.
- Но ты ведь бессмертная, не так ли? - продолжал Арман, не сводя с нее взгляда медовых глаз.
- Все мы смертны, - ответила она с легкой печалью. – Но кто-то по велению небес или случая, а кто-то лишь по собственной воле.
- Откуда ты знаешь нас? Зачем ты нас позвала? – спросил Лестат, теперь уже точно уверенный в том, что они с Арманом находятся здесь не по своему желанию.
- Я читала книги, - ответила она ему с улыбкой. – Сначала думала, что вы – всего лишь плод воображения автора, но потом я убедилась, что вы существуете на самом деле. Случайно, в одном из своих ночных путешествий по городу, я увидела охотящегося Армана, следуя за ним незамеченной, убедилась, что это именно тот, о ком я читала. Мне ничего не стоило увидеть его мысли, оставляя свои закрытыми, и ничем не показывая своего присутствия. И раз на свете существовал Вампир Арман, значит, существовал и Вампир Лестат. Это было три года назад. С тех пор я не могу думать ни о чем, кроме вас двоих.
У Лестата страшно забилось сердце, словно готовое выпрыгнуть из груди. Неужели она испытывает к ним то же, то же непреодолимое желание и страстную любовь. Джессика перевела на него глаза, улыбкой отвечая утвердительно на его вопрос. Его сердце забилось еще сильней, ему снова захотелось броситься к ее ногам и умереть от восторга и счастья.
- Но почему ты не боишься нас? – удивленно сказал Арман, поднимаясь с кресла и приближаясь к ней, сидящей среди алых шелковых подушек.
- Вы не сможете причинить мне вреда. Скорей, я сама представляю опасность для вас, - ответила она, поднимая на него, стоявшего теперь прямо над ней, глаза. – Три года мне потребовалось на то, чтобы выяснить, смогу ли я позволить себе увидеть вас. Не станет ли это непоправимой ошибкой, не обернется ли бедой и несчастьем. Не для меня.
Лестат приблизился к ней на несколько шагов, из последних сил борясь с искушением кинуться на нее, забыв осторожность, и не думая о последствиях и ее словах об опасности. Она была здесь, она любила его, и она принадлежала ему. Ему и Арману. И больше никому, он чувствовал это.
- Опасность? – спросил Арман, протягивая к ней руки. – Какую? Я чувствую ее, но она куда слабее желания.
Джессика обняла Армана за талию и притянула к себе. Он, опьяненный, одурманенный ее взглядом и улыбкой, опустился на колени у ее ног. Никогда, никогда он не испытывал такого нестерпимого, всепоглощающего желания принадлежать и обладать, никогда даже много веков назад, когда оказался в доме великого Мариуса.
- Ты Ангел? Демон? - спросил он, жадно ловя ее взгляды, - Ты богиня?
- Нет, - сказала она, перебирая пальцами его длинные локоны и лаская тонкую шею, от чего его кровь закипала, а тело плавилось. – Я, скорее, жрица. Жрица древнего культа, тоже однажды получившая бесценный дар вместе с бессмертием.
- Темный Дар? – спросил Арман, не понимая. Лестат приблизился и присел рядом с ней на кушетку, не сводя восхищенного взгляда с нее и Армана в ее объятьях.
- Моя кровь древнее вашей, но это не дар вампира, - ответила она. – Мой дар – это дар памяти.
Лестат наклонился к ней сидящей, вдыхая аромат ее волос, легко касаясь губами мочки уха, почти не слушая того, что она говорит, испытывая лишь безумное возбуждения и слыша лишь биение ее пульса в вене на шее. Горячая кровь, кровь его возлюбленной, его единственной.
- Я хочу тебя, - прошептал он, обнимая ее, обжигая дыханием ее щеку, - у меня нет больше сил сдерживаться. Позволь мне, молю тебя, лишь один глоток.
Джессика прильнула к нему, не выпуская из объятий Армана, откинула голову назад, тоже из последних сил борясь с искушением. Глаза Армана блеснули тусклым огнем, руки, обнимающие ее, задрожали в предвкушении. Лестат закрыл глаза, прижимаясь губами к ее шее, у него закружилась голова. Еще секунда…
- Нет, Лестат, остановись, - собрав последние остатки воли воскликнула она, слегка отстраняясь.
- Мне все равно, любимая, все равно, что будет, даже если я умру, - продолжал шептать он. Арман тоже потянулся губами к ее шее, в забытьи, как младенец к груди матери.
- Лестат, вы не умрете, напившись моей крови, - громко сказала она, пытаясь привести их в чувство хоть на мгновение. – Но случится то, что может оказаться для вас хуже смерти! Моя кровь – это концентрированные воспоминания, источник вечной, бессмертной памяти, испив меня, вы вспомните все, все, что так тщательно было стерто из ваших душ и тел Темным Даром, все то, чего вы так боитесь.
- Что, - спросил Арман, по-прежнему продолжая покрывать невесомыми поцелуями ее горячую кожу. – Что мы вспомним, любимая?
- Мы никогда ничего не забывали, - горько усмехнулся Лестат, зарываясь лбом в ее волосы. – все здесь, - он дотронулся до виска, а потом до сердца, - и здесь.
- Да, - сказала Джессика, - ваш разум помнит, и помнят чувства, но тело…
- Тело? – переспросил Лестат, - наши тела подобны мрамору, холодному и твердому…
- Да, - ответила Джессика. – И, выпив моей крови, они перестанут быть холодным мрамором. Ваши тела вспомнят все ощущения и чувства. Снова появится голод, жажда, вожделение, боль, кровь прильет ко всем органам, живая кровь, ваша кровь, а не заряженная энергией кровь жертвы. Тело вспомнит, как быть живым….
- Мы станем смертными? – Арман отпрянул с широко распахнутыми глазами. Лестат тоже на мгновение вернулся к действительности из сладкого плена ее голоса.
- Нет, вы по-прежнему останетесь теми, кто вы есть. Но на какое то время вы снова почувствуете все то, что чувствовали, будучи живыми.
- Что в этом страшного, любовь моя? – спросил Лестат.
- Ты же помнишь, как оказался в том другом теле, какое отвращение в тебе вызвала необходимость, есть, пить, испражняться, утолять свою похоть. Помнишь, как ты проклинал небеса, думая, что больше никогда не сможешь избавиться от этой мерзости?

Лестат улыбнулся:
- Я был в чужом, неуправляемом теле, страдающем от жуткой болезни, немощном и отвратительном. Но если я останусь самим собой, плюс это временное приятное дополнение…
- Я смогу почувствовать вкус вина? – воскликнул Арман, пораженный. - Сладость фруктов, аромат хлеба? Я смогу чувствовать твои прикосновения, и смогу любить тебя не так, любит вампир, а как человек? И при этом останусь собой?
- Да, Арман.
- Святые небеса, - он ошеломленный, потрясенный, в изнеможении прильнул лбом к ее груди и умолк, не в силах найти слов.
- Почему ты думала, что мы откажемся, любовь моя? – спросил Лестат.
- Потому что это не избавит вас от необходимости пить кровь, прятаться от солнца и людей, а лишь добавит неудобств. Ведь нужно будет утолять намного больше желаний. И лишь на короткое время, а потом моей крови будет хотеться все больше, еще и еще. Как наркотик.
- Сладостный, благословенный наркотик, - прошептал Арман, поднимая к ней лицо и смотря на нее с нежностью. – ты ведь останешься с нами?
- Да…
- Навсегда?
- Да, - она погладила его по волосам.
- Так прочь сомнения, любовь моя, - прошептал ей с улыбкой Лестат, зарываясь губами в ее волосы. Его дикая, неконтролируемая страсть прошла, оставив место лишь горячему ощущению всепоглощающей любви. Страсть вспыхнет снова, но в эту минуту он упивался покоем, как воин перед последней смертельной схваткой.
- У нас мало времени, - воскликнул Арман, - до рассвета осталось меньше двух часов, а я хочу еще успеть насладиться новыми ощущениями сполна.
- Жадный маленький демон, - засмеялся Лестат, - у тебя впереди вечность, куда ты торопишься?
- Я хочу, хочу, хочу тебя, любимая! – закричал Арман, прижимая смеющуюся Джессику к себе, с силой, такой удивительной для хрупкого подростка. – Хочу пока как вампир, а потом посмотрим!
- Только не пей слишком много для первого раза, мальчик мой, - сказала Джессика, с улыбкой обнимая его за шею, пряча лицо в его золотых кудрях и поставляя ему шею.
Арман нежно поцеловал ее, а потом, стараясь не причинить ей боли, прокусил тонкую кожу над ключицей и всосал в себя первую каплю крови. Ее кровь была самой сладкой, какую он пробовал в своей жизни, яркий фейерверк ощущений, ее чувств, желаний, мыслей. Наконец, вся она открылась его внутреннему взору, проникая целиком в него вместе с первой каплей. Наслаждение высшей пробы.
Он пил медленно, стараясь растянуть удовольствия и отдалить момент разделения, когда надо будет остановиться. Джессика откинулась на подушки, и Арман нависал над ней, тонкий и сияющий в свете свечей. Лестат залюбовался. Джессика застонала, испытывая то же удовольствие, что и Арман, и произнесла:
- Хватит, милый, хватит, достаточно!
Он хлебнул еще глоток, не желая останавливаться и прекращать этот восхитительный темный процесс, но потом опустил Джессику на подушки, с удивлением наблюдая, как две крошечные ранки у нее на шее тут же затянулись.
- Моя, моя, - прошептал Арман, снова наклоняясь над ней и страстно целуя в губы, благодаря.
Вдруг он вздрогнул, словно изнутри его ослепила яркая вспышка. Его ясные карие глаза на секунду бессмысленно округлились, а потом в них потух сияющий свет, веки закрылись, от длинных ресниц на его щеки легла густая тень, он пошатнулся и без чувств упал на подушки, придерживаемый лишь Джессикой. Лестат инстинктивно рванулся к нему, на миг испугавшись .
- Все в порядке, - успокаивающе шепнула ему Джессика, - так и должно быть. Это моя кровь смешивается с его древней кровью. Так бывает только в первый раз.
Лестат опустился назад рядом с ней, не сводя глаз с лежащего на подушках Армана, бледного, и на первый взгляд, совершенно безжизненного.
Но вот его ресницы дрогнули, и как по волшебству, на гладком бледном белоснежном лице медленно и едва различимо для глаза стал появляться румянец.
Сначала порозовели щеки, потом сильней налились цветом губы, чуть порозовели мочки ушей и соски, видимые сквозь тонкий прозрачный шелк рубашки, потом руки, все еще без движения лежащие на подушках, и наконец ногти, они вдруг перестали отражать свет, больше не были зеркальными и блестящими, а снова стали розоватыми с крошечными белыми лунками у основания.
Арман чуть приоткрыл вновь соблазнительно заалевший рот и сделал глубокий вдох полной грудью, словно вдыхая весь мир вокруг него, запах свечей, воздух весеннего Рима с улицы, ароматы сидящих рядом с ним Джессики и Лестата, и открыл глаза.
Их цвет стал гуще, насыщенней, темней, исчезло привычное вампирское сияние, и появилась глубина, как в глазах много пережившего и много страдавшего взрослого человека, так резко вдруг контрастирующая с гладким лицом и тонким телом юного мальчика.
Он обвел взглядом комнату, удивленно распахивая глаза шире, на секунду задерживаясь то на столике с фигурками, то на оружии на стенах, а потом посмотрел на Лестата и Джессику.
- Другое, - сказал он, - все другое, цвета, формы… . О боже!
Он вскочил на колени на кушетке, протягивая руки к лицу Джессики, трогая ее волосы, кожу, грудь, продолжая жадно смотреть на нее широко раскрытыми темными глазами. Потом взглянул на Лестата, сначала слегка удивленно отпрянул, потом впился в него взглядом.
- Вот так нас видят смертные! Ты прекрасен, ты страшен! – воскликнул он.
Потом бросил взгляд на окно:
- Запах, запах другой! Я вспомнил, вспомнил этот запах Римской весны, как тогда, когда я впервые приехал сюда семьсот лет назад. Ооооо!
Он оторвал руки от Джессики, взглянул на них, сначала на раскрытые ладони с проступившей сеткой линий, потом на ставшие обычными человеческими ногти и захохотал от восторга. Счастливо, звонко, как ребенок.
- Поцелуй меня, любимая! - закричал он, снова хватая Джессику в объятья, и приникая к ее губам.
Он целовал ее страстно, повалив на спинку кушетки, до боли сжимая ее тело, и это был не поцелуй вампира, это был поцелуй ненасытного смертного, обжигающий, от которого у него отчаянно забилось сердце, и взыграла плоть. Он не мог оторваться от нее, задыхаясь, с глухими стонами он кусал ее губы, играл с ее языком, с силой прижимаясь к ней всем телом, требуя и умоляя, еще и еще. Она отвечала, дотрагиваясь до его теперь горячей кожи, лаская, отдаваясь ему целиком.
Лестат не мог отвести от них глаз, смотрел, пораженный, ему казалось, что никогда в жизни он не видел ничего прекрасней.
Наконец Арман, немного насытившись, оторвался от Джессики и повалился рядом с ней на подушки, раскрасневшийся, разгоряченный и утомленный, с растрепавшимися медовыми локонами и с блаженной улыбкой на губах.
- Ты не представляешь, как ты сейчас красив, мой маленький демон, - сказал Лестат, глядя на него. – Наверное, таким тебя видел Мариус, до того, как сделал тебя вампиром. Бог свидетель, я ему завидую.
- Не завидуй, - ответил улыбающийся херувим. – Лучше пей!
Лестат не стал медлить. Он встал на ноги, схватил в объятия улыбающуюся Джессику и впился острыми зубами ей в шею, туда, где пульсировала ее восхитительная кровь, дающая до ныне неведомый, бесценный дар памяти.

* * * * *

С памятной первой встречи с Джессикой Спенсер прошла неделя. Ночь за ночью Лестат и Арман приходили к ней, пили ее кровь, получая капли бесценного дара памяти, а после путешествовали по весеннему Риму втроем, совершая новые открытия или предаваясь ранее забытым и ставшим бессмысленными, но теперь получившим новую остроту ощущениям и удовольствиям.
И в сумерках этого дня они тоже шли к ней, рука об руку. Она ждала их, как и каждую ночь, но в этот раз одетая в длинное шелковое платье цвета лаванды с глубоким декольте без рукавов, поддерживаем лишь на плечах бриллиантовыми застежками. Роскошное вечернее платье, словно она собиралась на бал.
На Лестате был темно-синий костюм из тонкой шерсти, с голубая рубашкой с бирюзовыми запонками и галстуком в тон, красиво оттеняющим его голубые глаза, на улице скрытые как всегда темными очками. Арман, по своему старому обычаю, был одет в кремовую рубашку с венецианскими кружевами цвета слоновой кости и темно-коричневый бархатный костюм, состоящий из куртки и узких брюк.
Они выпили по глотку драгоценной крови Джессики, обнимая и лаская ее то вместе, то по очереди, немного побеседовали, а после чего вышли из дома и уселись в голубую спортивную машину с открытым верхом, которая ждала их во дворе. Джессика села за руль, Лестат рядом с ней, а Арман расположился на заднем сидении.
Они выехали за пределы города и отправились на восток.
- Куда мы едем? - спросил Лестат, с нескрываемым удовольствием наблюдая за тем, как ловко Джессика управляется со спортивной машиной.
- Вилла Антонолли, это в получасе езды, - ответила Джессика и улыбнулась.
Арман разлегся на заднем сидении и молчал, устремив взгляд в небо, на звезды, которые красиво отражались в его снова потемневших глазах.
- Нас там будут ждать? – снова поинтересовался Лестат. Ему нужно было о чем-то разговаривать с Джессикой, чтобы слышать ее голос и ловить быстрые взгляды, хотя он прекрасно осознавал, кто именно живет на Вилле Антонолли.
Джессика кивнула и снова улыбнулась ему.
Арман оторвался от созерцания звездного неба и тоже обратился к ней:
- Расскажи о них, любимая? – попросил он.
- Вам не стоит их бояться, - ответила она. – Может, немного опасаться их непредсказуемости, но они не причинят вам вреда.
- А они могут? – спросил Арман.
- Двое могут, - ответила Джессика.
- Это те, кого я видел в твоем доме? – спросил Лестат, нежно отводя рукой прядь волос, упавшую ей на лицо от порыва ветра.
- Я тоже видел их в Париже, - сказал Арман.
Джессика кивнула:
- Габриэль очень силен, - сказал она. – И эгоистичен.
- Это светловолосый, не так ли? – спросил Арман, придвигаясь к ним ближе и облокачиваясь на их сиденья. – Кто он?
- Архангел, - ответила Джессика, улыбаясь Арману в зеркало заднего вида.
- Но ведь Архангел, оказавшись на земле, становится падшим? – задумчиво спросил Лестат.
- Нет, - ответила Джессика со смехом – Габриэль никогда не падал, он сам по себе, хоть на земле, хоть на небесах. Он просто делает что хочет, такова его натура.
- А второй, - снова спросил Арман, - с черными волосами?
- Его имя Бельфигор, но так называть его позволено только Габриэлю. Мы называем его Валерио. Вы ему интересны.
- Демон Бельфигор, - шепотом проговорил Лестат, силясь вспомнить что-то про него.
- Он не любит, когда его так называют, - сказала Джессика, отрываясь от дороги поворачивая голову к Лестату. – Ему бы не понравилось ваши шутливые прозвища, которые вы даете друг другу. Мой милый демон, прекрасный демон, маленький демон. Для Валерио все это слишком серьезно. Да и понятие демон здесь на земле немного отличается от того, что принято на небе. Бельфигор тоже был архангелом, но был наказан за любовь к смертному и проклят даром памяти, тем самым, что я нашу в себе. Именно Валерио источник этой силы. А Габриэль просто его спутник и помощник.
- А тот третий, которого я не видел, - спросил Лестат, - это ведь тот самый смертный?
- Да, - ответила Джессика. – Я думаю, вы много всего узнаете сегодня. Не так много существ на земле, с кем мы можем поделиться своей историй. И Габриэль чудесный собеседник, если только вы ему симпатичны, - она улыбнулась.
- А мы ему симпатичны? – шепотом спросил Арман.
- Скорее да, чем нет, - сказала она. – К тому же, вы мои гости, а Габриэль и Валерио мне многим обязаны.
- Лестат, тебе не кажется, что мы попали в передрягу? – усмехаясь спросил Арман. – Может, все-таки не стоит туда ехать?
- Моя кровь не имеет той силы, что есть у Валерио и Габриэля, - сказала Джессика.
- И все равно я не понимаю, как могут архангелы стать людьми, иметь тела, просто вот так ходить по улицам, есть, пить, - Арман пожал плечами и откинулся на спинку сиденья, задумываясь.
- А ты спроси у Габриэля, если почувствуешь, что момент настал, - ответила ему Джессика, - кстати, мы почти приехали.
Она повернула руль, направляя машину в проем из зеленой изгороди, и перед взором Лестата и Армана предстало крупное строение белого мрамора, с лестницей, колоннами и широкой террасой с портиками, в которых находились скульптуры и статуи. Центральное трехэтажное здание, стилизованное под Ренессанс, но построенное гораздо позднее, что было заметно по нескольким явным признакам модерна - современным архитектурным дополнениям и более крупным окнам, венчал круглый купол, а боковые пристройки, полукругом уходящие назад по его бокам, скрывали внутренний двор и сад. Слегка подсвеченная голубоватым светом Вилла Антонолли была похожа на дворец из снега и льда.
Джессика подкатила к центральному входу с лестницей и высокой аркой по засыпанной мелким щебнем дорожке, остановила машину и заглушила мотор. Она открыла дверцу и вышла, протягивая руку восхищенно рассматривающему грандиозное прекрасное сооружение Лестату, а Арман, не утруждая себя с дверями, выпрыгнул из автомобиля, легким движением перемахнув через крыло и опустившись на хрустнувшую у него под ногами гальку.
Они зашли внутрь, поднявшись по лестнице из двадцати двух ступеней, Джессика впереди, а молчавшие Лестат и Арман за ней, и оказались в огромном холле, широком, с мозаичным полом, и потолком, уходящим вверх на всю высоту центрального здания, под самый купол.
По сторонам холла на второй этаж вели две широкие полукруглые лестницы из белого мрамора, с тонкими витыми перилами, под ними были двери, ведущие в коридоры пристроек и ниши с красивыми древними вазами. Во всем была удивительная симметрия и сдержанность, граничащая с минимализмом. Белые лестницы и двери, стены, расписанные чуть заметными бежевыми и серыми цветами, немного позолоты на карнизах и вазах, немного хрусталя канделябров с белыми свечами и неярких электрических светильников на стенах.
Лишь яркий мозаичный пол мелкой кладки, цветами от белого и слоновой кости до терракотового, красного и темно-коричневого, выложенный причудливыми узорами придавал помещению налет жилой роскоши, показывающий, что это не бездушные холодные стены с вазами и скульптурами, а дом, в котором живут люди.
Вокруг было много цветов, зеленые растения в кадках и огромные букеты тюльпанов, желтых и кремовых роз и белых лилий, со вкусом составленные и ласкающие взгляд и обоняние.
Они минули холл, и Джессика привела их в большую гостиную, выходящую большими окнами в увитый зеленью и ярко подсвеченный внутренний двор. За ним простирался сад с высокими деревьями и цветами, хорошо просматривающийся из окон. Гостиная походила скорее на залу, с двумя каминами, полом розового мрамора, не таким высоким, как в холле, но по меркам современных домов и квартир просто грандиозным потолком и красивой мебелью. Все те же чистые оттенки, белый, кремовый, красный; на полу - ковры ручной работы, ощущение безграничного свободного пространства и воздуха, мягкий свет, струившийся из невидных из скрытых от глаз источников под потолком и на стенах. Лестат подумал, что эта комната, должно быть, очень красива днем, при свете, когда жаркое полуденное римское солнце проникает во все ее уголки из раскрытых настежь огромных окон.
Джессика предложила им располагаться, наливая в бокалы красное вино, Лестат снял пиджак, а Арман расстегнул свою бархатную куртку. Было очень тепло, запоздалая весна наконец-то вступила в свои права, и за день нагретый солнцем мраморный пол отдавал тепло сейчас, в опустившейся но виллу ночи.
Арман устроился в кресле, повернув голову и рассматривая освещенный сад из окна, а Лестат встал рядом с креслом Джессики, держа в руке бокал, пригубив вино и наслаждаясь его вкусом и ароматом.
Они негромко переговаривались, когда в комнату вбежали две огромные собаки с длинной белой шерстью, умными глазами поглядывая на Армана в кресле и стоящего Лестата, они уткнулись длинными мордами в колени сидящей Джессики, а потом отошли к окну и улеглись на полу.
Лестат с удовольствием наблюдал за красивыми животными, как вдруг из холла раздались голоса и смех.

* * * * * *

В комнату вошли трое.
Первым шел тот, кого Джессика назвала Габриэлем.
Он был высокого роста, тонкий как луч, с длинными стройными ногами и волнистыми белокурыми волосами почти до пояса. На нем были голубые джинсы и белая рубашка тончайшего полупрозрачного шелка, открытая, с небрежной шнуровкой на груди и широкими рукавами, схваченными завязками на запястьях. На нем не было обуви, он ступал по теплому мрамору гостиной босиком, на голой лодыжке левой ноги поблескивала золотая цепочка.
Лицо Габриэля поразило Лестата, когда он, впереди остальных направился к ним. Это было лицо мужчины и женщины одновременно. Невероятный синтез, в результате дающий такую ослепительно совершенную красоту, взгляд на которую вызывал в душе безумный неконтролируемый восторг и адскую муку. Бессмертные вампиры были красивы, на земле существовало огромное количество дивно красивых людей, но Габриэль был настолько прекрасней и совершенней всех тех, кого за свою бесконечную жизнь видел Лестат, что любой самый красивый из смертных или бессмертных казался рядом с ним жалким уродцем. Ни один земной художник из живущих ныне или сотни лет назад не способен был бы создать такой безупречный шедевр.
Нежная, светлая, чуть отливающая незаметным розовым отсветом кожа, высокие скулы удлиненного, юного, но уже отлично сформировавшегося лица. Тонкий нос с изящно вырезанными ноздрями, гладкий лоб, розовые губы, чувственные, но четко очерченные, тонкие брови чуть темней волос, и глаза, невероятного среди смертных разреза, широко посаженные, миндалевидные, насыщенного цвета чистейшего голубого топаза.
Арман тоже ослепленный такой красотой, не мог отвести глаз от идущего к ним Габриэля.
Следом за Габриэлем, как контраст света и тьмы, дня и ночи, шел Валерио, одетый с ног до головы в черное. Он был чуть ниже ростом, на несколько сантиметров, но такой же стройный. Высокие лаковые сапоги, тесно обхватывающие ноги почти до колена, узкие бриджи и шерстяная водолазка, закрывающая горло. Прямые черные волосы, закрывавшие спину и падающие на грудь блестящим шелковым покрывалом так, что лишь бледное лицо светилось, окруженное темнотой. Такие же, как и у Габриэля высокие скулы, нос чуть длинней, но не менее идеальной формы, яркие губы на фоне бледной кожи и огромные темные, почти черные глаза. Лицо жестче, ярче, но от этого не менее совершенное, и если красота Габриэля придавала ему какое-то небесное сияние, то Валерио был похож на грозного, но печального прекрасного демона со старинных полотен.
Даже то, как эти двое двигались, сразу давало понять, что перед тобой существа иной породы, другой степени совершенства, той, которая была абсолютно недосягаема. Стремительная звериная вампирская грация не шла ни в какое сравнение с движениями этих изящных существ, не говоря уже о том, что смертные рядом с ними были бы вообще неуклюжи и несуразны.
Но, тем не менее, и Габриэль и Валерио выглядели и двигались совершенно как люди, и рядом с ними третий, тот, кого Джессика назвала Кристианом, представляя его Арману и Лестату, когда они приблизились, совсем не выглядел неандертальцем. Он был одного роста с Габриэлем, но шире в плечах, с фигурой легкоатлета, слегка волнистыми русыми волосами и карими глазами, одетый в простой черный костюм и белую рубашку без галстука. Он был красивым и живым. На вид ему было чуть больше тридцати лет, но на лице не было и тени морщин, лишь внимательные глаза и твердый подбородок показывали, что этот человек немало повидал.
Габриэль поприветствовал поклонившихся ему Лестата и Армана чуть заметным небрежным жестом руки, поцеловал сидящую Джессику и уселся в кресло напротив Армана, вытянув босые ноги. Валерио устроился на диване, не произнося ни слова, лишь неуловимо улыбнувшись Джессике, а Кристиан сел в кресло поодаль, рядом с мраморным, украшенным барельефами камином.
Несколько минут Габриэль просто рассматривал двух вампиров, оказавшихся этой ночью в его доме, поставив руку на подлокотник кресла и подперев ладонью подбородок. В его взгляде была легкая заинтересованность, так ученый наблюдает за бабочками, появляющимися из коконов под яркими лампами его лаборатории.
- Что я говорил тебе, Валерио, - наконец произнес он. – Конечно же, они не могли отказаться прийти к нам.
Валерио, по-прежнему хранивший молчание и слушавший что-то шептавшую ему на ухо Джессику, наклонив к ней голову, лишь только повел бровью, скользнув взглядом по лицам Армана и стоящего рядом Лестата.
Арман не смотрел на Валерио, он не мог отвести глаз от Габриэля, как привороженный, а Лестат снова неуловимо, как дуновение ветерка, ощутил опасность, которая исходила теперь не от Джессики, а от Габриэля.
- Это было не похоже на приглашение, - проговорил Арман, так же не сводя с Габриэля широко раскрытых глаз.
- Разве нет? – улыбнулся Габриэль, чуть более заинтересованно взглянув на Армана. – Джессика, дорогая, ты была вежлива, я надеюсь?
- Конечно, - сказала Джессика.
- Мы бы действительно не отказались, даже если бы нас скрутили и привели насильно, - сказал Лестат, в упор смотря на Габриэля. Арман лишь выдохнул и кивнул.
- О, как я вам верю! – рассмеялся Габриэль, - Вы ведь ничего не боитесь, не так ли?
- А нам стоит чего-то бояться? - спросил Лестат.
- Стоит! – задорно ответил Габриэль, тряхнув волосами. – Бояться стоит всегда.
Джессика только улыбнулась, опуская голову, а Валерио взглянул на Лестата.
Лестат внезапно осознал, что Габриэль и Валерио способны в одну секунду уничтожить их, одно легкое движение руки, или даже один мимолетный взгляд, и от них с Арманом останется только воспоминание. Если останется. И что их присутствие здесь – это та самая очаровательная игра в кошки-мышки, но только жертвами теперь были они сами. Но в то же время он почувствовал, что Габриэлю и Валерио что-то от них нужно, иначе зачем было все это затевать, если бы они хотели их уничтожить – они давно сделали бы это. Но вот что?
Джессика удивленно подняла на него глаза.
Габриэль лишь улыбнулся.
Арман тоже почувствовал эту опасность, к тому же увидел мысли Лестата, но ему было все равно, он не сводил глаз с Габриэля и был готов умереть хоть сейчас, за эти несколько минут он отдал бы всю лежавшую перед ним вечность.
Валерио перевел взгляд на него.
Габриэль встал с кресла, подошел к столу, беззвучно ступая босыми ногами по теплому мрамору, и налил себе вина. Выпил глоток из сверкнувшего гранями хрустального бокала, изящно держа его тонкими пальцами, и тоже посмотрел на Армана. Потом подошел к нему, безвольно откинувшемуся на спинку кресла, не опустившему глаз, поставил босую левую ногу с блеснувшей на щиколотке цепочкой на сиденье между его бедер, и наклонился к нему, продолжая в держать в одной руке бокал, а второй поднимая лицо Армана за подбородок к себе.

- Вечность, - сказал он, смотря ему в лицо внимательным взглядом синих глаз - Зачем она вам?
- Чтобы любить, - выдохнул полушепотом Арман, не смея шевельнуться.
Габриэль звонко рассмеялся, отпуская Армана.
- Что вы можете знать о любви, - сказал Валерио, прерывая свое молчание. Его голос был чуть ниже, чем голос Габриэля. – Для вас любовь – это просто обычный голод.
- Да, - сказал Габриэль, возвращаясь назад в свое кресло, улыбаясь и отпивая еще вина. – Первобытный инстинкт, способ выживания, борьба за свою драгоценную задницу, не больше. Да вы же просто пещерные люди, мои милые кровососы. Дикие варвары.
- Это так романтично, Габриэль, - со смехом сказала Джессика. – Все эти инстинкты, такой контраст на фоне твоих обычных рассуждений, правда?
- Так вот что тебя привлекает в них, дорогая, контраст с нашими с Валерио идеями о вечности? – спросил он, сделав легкий жест рукой в ее сторону.
- Я же была рождена смертной, - пожала она плечами, - и все еще думаю и чувствую как смертная. Для меня лучше несколько минут любить так, чтоб хотелось умереть, чем бесконечно пытаться удерживать то, что не может тебе принадлежать.
- Умереть, - сказал Габриэль, снова утвердительно поведя рукой, - или убить.
- Я никого не убиваю, - ответила она.
- Но ведь можешь? Это так возбуждает, - он поднял глаза к потолку и рассмеялся.
Лестата передернуло. Габриэль был прав, и от этого ему стало не по себе.
- Я никогда не применю свой дар, чтобы убивать, - твердо ответила Джессика.
- Но применишь, чтоб удержать, - сказал ей Габриэль, а потом продолжил, обращаясь к Лестату: - Так ведь ты поступил с Дэвидом?
Лестат похолодел, он стоял как статуя, боясь произнести хоть слово, застывший под вдруг обращенным к нему и темным взглядом Валерио, смотревшим ему прямо в бессмертную душу.
- Незачем бесконечно удерживать то, что не может тебе принадлежать, - вдруг проговорил до этого хранивший молчание Кристиан. Он выпрямился в своем кресле, и на лице у него было выражение страдания.
- Кристиан, умоляю, не говори так! – воскликнул Валерио, подаваясь к нему. – Не слушай Джессику, эту коварную лукавую жрицу. Она не верит в то, что говорит!
Кристиан умолк, опустив голову. Джессика лишь мимолетно улыбнулась.
- И вы еще утверждаете, что я бездушный эгоист, - засмеялся Габриэль. – Разберитесь сначала сами со своими безумными идеями. Я, по крайней мере, никогда ни в чем не сомневаюсь. И не надо называть меня чудовищем!
- Что вам нужно от нас? - наконец смог выговорить Лестат. Арман был как загипнотизированная кукла, он ничего не понимал, он видел перед собой только Габриэля и больше ничего, он был бесполезен. Лестат же четко осознал, что их хотят использовать и принял решение торговаться и биться до последнего, чтобы не продать свое бессмертие слишком дешево.
- Кровь, - сверкнул глазами Валерио, - нам нужна ваша кровь.
- Взамен на нашу, - добавила Джессика, взглядом умоляя Лестата не беспокоиться.
- Но зачем? – удивленно спросил он.
Габриэль сидел, водя в воздухе рукой с хрустальным бокалом, словно в такт музыке, слышной только ему одному, устремив взгляд на Армана, и разглядывая его из-под полуопущенных ресниц.
- Я в этом не участвую, - небрежно кинул он. – Но и мешать не буду, делайте что хотите.
- Что? – снова спросил Лестат.
- Валерио в этой жизни тоже был рожден смертным, - сказала Джессика Лестату. – И он жил бы и умирал каждый раз заново, в новом теле, обреченный вечно помнить кто он есть и все свои воплощения. И любить одного и того же человека, который тоже будет рождаться каждый раз в новом теле, но, не обладая этим даром памяти, каждый раз рождаясь новым человеком, новой личность, ничего не помня о прошлом. И Валерио каждый раз заново придется проходить через все это с ним, понимаешь?
Лестат наклонил голову, показывая, что понимает.
- И тогда Габриэль решил остановить эту цепочку перевоплощений, с согласия Валерио, конечно, и с моей помощью, мы сделали его бессмертным, он больше не будет рождаться вновь и вновь.
- Хитрая жрица, - сказал Габриэль, глянув на Джессику с обожанием. – Она знала нужные слова и молитвы.
- Потом, уже вдвоем, Габриэль и Валерио сделали бессмертной и меня, наградив даром памяти, - продолжила Джессика. – Мое тело теперь помнит только как жить, обновлять клетки, постоянно заново, не прекращая этого процесса, восстанавливать себя. Я могу умереть, только если сама захочу, и это очень трудно. Я могу и родиться снова, но буду помнить себя старую всегда.
Лестат снова кивнул. Арман тоже, в полузабытьи, начал прислушиваться к ее словам.
- Но это удалось лишь со мной, - сказала Джессика. – Больше ни с кем.
- Потому что она ведьма, мудрый всезнающий великий маг, - сказал Габриэль, разводя руками и сверкая глазами, словно колдовал.
Валерио не сводил глаз с Лестата, слушая Джессику и иногда незаметно кивая.
- Мы пытались двадцать лет.
- Я все понял, - сказал Лестат. – Вы не смогли передать дар памяти Кристиану.
Валерио поморщился как от острой боли.
- Он не хочет, он боится, - тихо сказала Джессика.
- И вы хотите, что бы сделал его вампиром? Взамен на вашу кровь?
Валерио обреченно склонил голову.
- Нет, - сказал Кристиан. – Я не хочу.
Валерио приложил руку к груди, испытывая мучительную боль. В молчании он поднял глаза на Лестата, в них стояла немая мольба. Что будет, если он возьмет Кристиана силой, как хотят того Валерио и Джессика, и наградит его Темным Даром, что случиться потом с ним самим? Ведь они могут просто уничтожить его, когда он станет им не нужен.
Габриэль довольно усмехнулся, поднимаясь с кресла и подходя к Лестату.
- Ты не глуп, - сказал он, смотря глазами цвета чистейшего голубого топаза в его лицо. – И не трус, ты нравишься мне. Я тебя не убью. А твой спутник, - он перевел взгляд на Армана, - его я тем более не убью, не бойся.
Лестат устало закрыл глаза. Ему все стало ясно. Он был в безопасности, как и Арман. И даже больше, они действительно были дорогими гостями, любимыми гостями, которых просили о помощи. Что будет дальше, что решат делать Валерио и Джессика, и Кристиан, этот несчастный смертный, вставший у них на пути в вечность и не желающий идти с ними, что будет с ним.
Лестат больше не боялся.
Он знал, что впереди будет еще много того, о чем он даже не мог догадываться, но отныне они навсегда будут связаны, проклятые архангелы, странные смертные и они, два бессмертных вампира, по воли судьбы встретившиеся на земле.

Хороший фикус вышел! Так сразу бессмертием повеяло

А вот скажи-ка Юлиэль)))) когда в школе задавали писать сочинение, тебе легко писалось? Например, тема типа сколько весил топор Раскольникова тебя совершенно не интересовала раньше, а тут вот на и делай что хочешь.

легко)))) мне в школе ваще все легко давалось, окромя химии))) и сочинения я писала на ура, при чем не читая этого самого Раскольникова даже одним глазом))))) я приходила к маме или фрателле или быбуле, спрашивала - вот ентот рОман ваще о чем, люди добрые, они мне по быстрому рассказывали, я брала и писала уже от себя рассуждения и лирику)))))))) с сочинениями было много приколов...например медальное сочинение я писала по теме экология в литре, там были что то типа Айтматов, и еще какие то))) так вот мне учительница на ухо быстро сказала о чем их произведения, и я по быстрому нарисовала...они не давали мне писать по Пушкину, я хотела по нему, но в приемной комиссии городской сидел какой то гад-пушкинист, и мои авангардные идеи не прокатили бы)))))) а еще мое сочинение по Мастеру и Маргарите другая моя учительница до сих пор ученикам зачитывает, как ее встречаю она мне все время напоминает))))))
ваще знаешь...я могу все что угодно изобразить, даже если мне не интересно...помню на олимпиаде кажись республиканской какой то по литре мне попался отрывок из одного произведения, надо было типа узнать и доказать как ты узнал, я ни сном не духом, но умудрилась доказать, что это ваще из другого, при чем так авторитетно, что мне засчитали, еще и порадовались)))) я литру по программе в школе совсем мало читала, только то, что инетересно было....

ой вообще это так давно было...что я уже толком и не помню...ща вот вспоминаю, как писала по Наташе Ростовой...мама нашла мне про нее абзацы, потому как я орала, что эту ахинею я читать вообще не буду, мне время жалко, я эти абзацы прочитала, по быстрому написала пАтрет ее значит, се такое, а потом дала свое мнение на три страницы, учителя это любят ага))))))

но за подобное отношение к литературе я потом была наказана конечно, в институте)))) там уже такое не прокатывало))))) да и мне читать уже было не лень)))

хм))) а я Мастера с Маргаритой под одеялом ночь и день под партой читала...не моя книга, отдавать надо было. Да и книгой то эту распечатку назвать...)))))) очень странно как это у вас сочинения на эту тему потребовали

у нас продвинутая была училка)))

Fiko а я Мастера с Маргаритой под одеялом ночь и день под партой читала...не моя книга, отдавать надо было. Да и книгой то эту распечатку назвать...)))))) очень странно как это у вас сочинения на эту тему потребовали
Эмм... Так это ж классика!!!
Её в 10-м обязательно проходят по моему, нет что ли?
Но только вот как раз тогда, в школе - я эту книгу не читала. Не интересна она мне была. И сочинения по ней я писала тоже - по вольным перессказам, и всегда пятерки были)))
Я влюбилась в эту книгу уже только после того, как я школу окончила, лет через несколько.
Перечитывала потом ещё несколько раз, думала всегда - доросла славбо, не пропустила мимо себя.

jullotus Джуличка, я фик сбросила себе в комп. Почитаю на работе)))

Энджи, я там новым постом выложила краткий пересказ Хроник от Вонг)))) почитай, у Райс там 10 томов вообще-то, а Вонг...Вонг - это Вонг))))))

а насчет МиМ...наверное, это сейчас в программе...я не помню, давно это было, по моему мы тогда еще вроде факультативно читали чтоли...

jullotus М, я уже видела))) Скопирую и это тоже))
Вонг по Отелю мне ближе, конечно, но сейчас она по ним практически не пишет(((

ну, спасибо ей за то, что написала)))

Engelhaft десятого то класса у меня и не было как раз))))))))))))))) из девятого сразу в одиннадцатый

где мои шестнадцать лет....

о кто появился!! ТААААК!))))))))

Fiko десятого то класса у меня и не было как раз)))))))))))))))
А у меня не было щааааааз... *усиленно вспоминает* У меня не было восьмого.
Точно! Было ацке обидно, что первый выпускной будет не в восьмом, а в непонятном девятом классе)
Но это мелочи. Программа-то была одна на всех?

одна, но видимо в разные годы таки..

jullotus ух, прочитала! Сильна ты однако. Но не раскрыть такие многообещающие отношения, это жестоко!Так как я последнее время больше слешных произведений читаю, сразу возникли подозрения насчет Габриеля и Валерио (какие знакомые имена, какие знакомые внешности, опять начинаю подозревать )

написала тебе огромный подробный ответ и вырубили свет))))))))

ну на самом деле в романе отношения Габриэля и Валерио скорей всетки дружеские))) хотя там много всего в принципе, много "секса и насилия" и всякого разного))))))))))))))))))))) Валерио с Кристианом и они оба, и Валерио и Габи - с Джессикой)))

а насчет знакомых имен - это вообще ржака)))) имя Валерио - оно вообще левое, никакого отношения к Валерику не имеет))))) потому как появилось на два года раньше Валерика))))))) просто нужно было красивое итальянское имя созвучное с именем Вельтихор, были варианты Витторио и Валерио)))))) имея подружку Валерию остановилась на втором)))) так роднее))) но это еще не весь прикол)))) героя зовут Валерио Карризи, до тех пор пока он человек)))))))) опять просто от фонаря взятая распространенная итальянская фамилия)))))) вобщем много приколов))
внешности тоже))) и если я еще могу сказать что маленький Валерио местами внешне списан с маленького Билла например, то Габриэль вообще ни каким образом не связан с Гартом)))) он появился за год до Гарта, и именно Гарт был, что называется 100 проц попаданием, а не списанный с него Габи))) мы еще с Бифо по этому поводу размышляли, что у нее тоже Габриэль и тоже так попал))))))

jullotus свет и вода обычно действуют в соответствии с законом подлости. Их нет, когда они нужны.
Гарт наверное потому и был 100 проц попаданием, что полностью соотвествует описанию ангелов. Высокий, стройный, идеально красивый блондин в черном ботинке с внешностью вне какого-либо пола. По описанию Валерио я сразу БК заподозрила, но то, что имя совпало с Валериком...
Может, и потому в том числе, в дальнейшем ты и обратила на него внимание?
Продолжения не было?

le_vrag не, Валерио реально писался уже при БК что называется и от БК в нем во внешности много, это факт и отказываться бесполезно)))))
а Роджер да, прям вот вписался))) можно даже сказать в некотором смысле изменил отношение к герою)) я до Роже Габриэля не очень любила, а потом стала присматриваться ыыы))))
продолжения данного фика - нет))) а роман в работе доооооо)))))))))))

jullotus но это же не тот роман, что про Героя, автора и Музу? Или Автор как раз про Габриэля, вампиров и др. пишет?

le_vrag не, про Героя - это роман, который я пишу уже 8 лет ...(господи какой кошмар), наверное это труд всей моей жизни))))) ...и там в этом романе есть Бельфигор "в эпизодах", и что то так меня этот демон заинтриговал в свое время, что я потихоньку начала пописывать еще один рядом, уже где он главный герой, а Герой - только в эпизодах)))))) лепить в один роман просто некуда, там и так черт ногу сломит)))

jullotus я думаю, эти романы нужно выкладывать куда-нибудь. Чтобы обязательства перед собой же выполнять и работу ускорить. Или тебе скорость не нужна?

le_vrag я не знаю, что мне надо...да и в инете выкладываться не хочу...я писатель-лох, это вобщем долгая история у меня))) и грустная)))